ИЗ СБОРНИКА «МОИМ ГОРАМ»

ИЗ СБОРНИКА «НА ДЕРЕВЕ МОЕМ»

Старые Лазенки                      

                               Памяти Зоси Щепаньской

Она жила в двух небольших комнатках
в подпираемой парком
старой лечебной купальне

на одной из башен
часы молчали над временем покрасневшим
выпрямлявшим безыдейные позвоночники
менявшим названия улиц
указывая единственно верный путь
подслушивая в павильонах магазинах в сквере у бювета
берут циранкевич вместе с парнями из охраны
в доме для начальства
за колючей проволокой дышали
свежим воздухом гор
а на склоне у виллы «Девайтис»
будто бы никогда и не цвел дикий ландыш
а солнце процеживалось сквозь ветки сосен
родители слушали тайком
свободную европу и дысыздевойсовамерика
а по радио гудели трактора
и ты будешь трактористкой
однажды в самый полдень
в башне где провалились ступени
над глухонемыми часами
в слое пыли на послевоенных книгах
из хрустальных колье
на погнутых изысканных абажурах
мы взяли по радужному камешку на память
потом была учеба в а-эс-пэ*
а Зося после романистики в у-йоте**
привезла себе рак из Дубны
и покидая этот мир
не могла головой притронуться к подушке
в мистерии своих страданий
может тебе нужно больше работать кистью
заметила одна из моих знакомых
вместо писания грустных строчек

а теперь
Зося владеет всеми языками мира
у нее вновь темноволосая головка
и настоящая живая звезда
там где билось сердце

__________________________________________

*ASP – Краковская академия художеств
**UJ – Ягеллонский университет в Кракове

Санкт-Петербург

К алтарю вечернего неба
ведут ворота Невы
икона города
светится
в серебристом окладе белой ночи
блестя жемчужинами слез
краснея рубинами крови
когда из Зимнего дворца
эхо выстрелов и крики
раскалывали историю
а Петропавловская крепость
расстреливала время
скованное преступлением и наказаньем

Глядя в бездонные зрачки веков
я молюсь
за трудную любовь братских народов
за золотой иконостас России
и за людей с прекрасными умами
светящими во славу мира

Девушка в черной маске

Хотела родить много сыновей
но навсегда уснула
на первых страницах газет
втиснутая в кресло
с животом предчувствующим
прикосновение
искры

в этой пьесе
ей была поручена
одна из главных ролей
приговоренные к театру
должны были увидеть
как она взорвется
запылает краснолистым буком

тысячи деревьев мира
отпылают в осеннем пламени
а девушка в черной маске
у которой отобрали тепло дыханья
с пересохшим родником сердца

навсегда останется
на первых страницах газет
покинутая временем
хрупкая
втиснутая в кресло

с лилиями рук на животе
беременная смертью
которую она родить
не успела

Краков

Здесь костелов словно
грибов на поляне
улочек где ноги
Великих ступали
шаг за шагом Планты
дворы с голубями
вавилонской башней
речь течет за речью
старички старушки
с песиками вместе
заходят как солнце
в морщинах улыбок
серые студенты
голодною стайкой
склевывают знанья
с белых книг ладоней
здесь в клубок свернувшись
засыпает время
и печатью в небе
Вавеля чакрам

Дорога

В дорогу к другому человеку
нужно забрать с собою
большую катушку с нитью понимания
ключ открытой ладони
складной веер улыбки

Пригодится и огонечек
искреннего взгляда
шнур желания прийти на помощь
капля успокоительного меда
кроме того нельзя забыть
и о шали терпения

дорога бывает далекой
и нет никакой гарантии
что в конце дороги
дойдешь до человека
и что тебе откроют

Зеленое око

Еще на этой стороне
на тропинке дыхания
ожидаем

через мгновение погаснет шар солнца
и над переходом на Ту сторону
краской весенних буковых листьев
загорится
Зеленое око

Фотографирование

Выпускницы школ были тогда
как «Зенит» или «Зоркий»
объективами глаз украдкой
на парней они подолгу
наводили резкость
короткие взмахи ресниц
снимки с пластинок желаний
проявляемые в темных комнатах снов
среди фотографий
в альбоме памяти
есть и такие
при виде которых и нынче
колотится сердце

современные выпускницы
это «Кэнон» и «Панасоник»
с полной цифровой автоматикой
заполняют без сожаленья
сотни JPG-файлов
на экранах их снов
новые парни
шельмовски щурят
зеленые очи

Соседи

Рубили стволы
столько лет
как и их отцы
нарубили штабеля слов
тяжелых
щепок
чтобы распалять
святой огонь ненависти
живущей в поколеньях
учили сыновей
как держать топор
дети полюбили
его острую улыбку
и только маленькая
хрупкая девочка
веточка
в тростинках слез
там где рубят стволы
выросла
поэтом

Сражение

Ежедневно
поднимаю перчатку
брошенную мне жизнью
смотрю ей прямо в глаза
сражаюсь достойно
хотя она и прибегает
к недозволенным приемам
цедя сквозь сжатые зубы
– Все равно прикончу

Гиппопотам

Мои ночи дремлют недолго
в мелком ровике перед рассветом
утром в клетке зеркальной
гиппопотам времени
топчет мое лицо

я уклоняюсь
защищаюсь увлажняющим кремом
тоником и так далее
улыбкой
пытаюсь приручить гиппопотама
а он набирает скорость
хочет меня растоптать

Клепсидра

Просыпалась до конца
пора все поставить
с ног на голову

Колыбельная

Коль велят замкнуть мне очи
приглушить музыку речи
колыбель из трав мне свейте
каплей солнца окропите
и на памяти шнурочках
подвесьте под облаками

Кресло

Достала меня старость
цветочков
вянущих в вазонах дней
стол обильно заставлен
молоком хлебом и медом
солью земли
в конце стола
на расшатавшемся кресле
уже не блондинка
пытаюсь в своей голове
отыскать
яркие краски Начала

молодежь сытая уверенная в себе
бросает мне кости улыбок
я их благодарно высасываю

избегаю толкотни и спешки
отведала едва половину
содержимого мисок
все еще голодна
а уже пора отодвинуть кресло

На дереве моем

С верхушки моего дерева
вижу
как посреди скалящей зубы рекламы
спешит толпа идиотов
на ежедневную распродажу

здесь просто смешные цены
на запах цветов и полян
на глоток из последних Ключей непорочных
на ветки деревьев схваченных
во время побега к небу

здесь можно по дешевке
прополоскать мозги пивом
поддаться гипнозу техномузыки
достать низкосортную политуру
на бесценный антик морщинок

в высокой цене здесь низкие страсти
без всяческих церемоний
и совести угрызений
среди униженных нищих
собирающих в свои шапки
грошики милостей власть имущих
сахарной ваты лести

остатки стыда будут подавлены
над стесненьем мозгов запертых в клетки
клубком шипящих гадов

хочу остаться
на дереве моем
чистой лирики

Переводы Анатолия Нехая