Небесный ключ

Петербургское издательство «Иван Лимбах» выпустило примечательную книжечку «Небесный ключ» Лешека Колаковского в переводе Юрия Чайникова.   

Кто такой Лешек Колаковский? Известный польский философ, путь которого в философии отнюдь не был прямым. Он начинал в ПНР как марксист, а после эмиграции в 1968 году написал фундаментальную  книгу о марксизме – не разоблачающую, а объясняющую эту гениальную, что ни говори, теорию (жаль, что эта книга не переведена на русский язык, она бы очень нам сейчас пригодилась). В дальнейшем, живя за границей, Лешек Колаковский получил множество престижных заграничных премий  и написал множество философских книг, посвященных, в частности, этике.

Что такое этика? Несколько упрощая, можно сказать, что это наука о том, что такое хорошо и что такое плохо (вспомним Маяковского). У каждого из нас есть свои понятия по этому поводу, и не раз они вступают в противоречие  с подобными понятиями у других. Возможны также ситуации, которые с точки зрения тех или иных этических кодексов могут трактоваться совершенно по-разному. Рассмотрим в качестве примера одну грубоватую, но тем не менее справедливую старую байку.

- Летела по небу птичка (дело было зимой), замерзла и упала на землю. Проходила мимо корова и наложила кучу на то место, где лежала птичка. Птичка отогрелась в тепле и весело зачирикала. Мимо пробегала кошка, услышала чириканье, вытащила птичку и съела...

Из этой грустной истории можно извлечь три морали.
Мораль первая. Не всяк тот враг, кто на тебя наложит.
Мораль вторая.  Не всяк тот друг, кто тебя из дерьма вытащит.
Мораль третья. А уж если сидишь в дерьме, то не чирикай!

О чем эта книжка?  Примерно по такой же схеме развиваются сюжеты и в данной книге, которую можно бы было назвать «Занимательная этика Колаковского». На примерах, почерпнутых из Ветхого Завета (всего их 17) автор показывает, насколько условны и неоднозначны выводы («морали»), следующие из описываемых в них ситуаций, при взаимодействии тех или иных этических кодексов.

Позволим себе привести целиком один из сюжетов данной книги.

9. ВАЛААМ, ИЛИ ПРОБЛЕМА ОБЪЕКТИВНОЙ ВИНЫ

Валаам, сын Веоров, предпринял по поручению Бога служебную поездку по важному государственному делу, а ехал он на ослице. Но Богу не понравилась выбранная им дорога, и он выслал ангела, чтобы тот задержал Валаама. Однако все было сделано так, что ангел с большим мечом был видим лишь ослице, что, впрочем, нередко случается. Завидев препятствие, ослица повела себя разумно и свернула с дороги; Валаам же, не видевший ангела, также повел себя разумно и стал охаживать ослицу палкой, желая заставить ее вернуться на дорогу. Ситуация повторилась трижды, пока наконец Бог не даровал ослице способность говорить, и та громко спросила:

—   За что ты бьешь меня?

Валаам, нисколько не удивившись, что ослица заговорила (потому что в те времена случались и не такие вещи), гневно ответил:

—   Ты что, издеваешься надо мной? Жаль, что у меня нет меча, а то бы я тебя и вовсе убил!

Однако Бог, вещавший безыскусными «устами» кроткого животного, долгое время не говорил седоку, в чем, собственно, дело, и подначивал Валаама, который аж позеленел от злости. Наконец Бог сжалился над обоими, явив Валааму ангела, и тогда седок сразу понял ситуацию. Ангел набросился на него с укором:

—   Зачем ты бил невинное животное? Эта ослица спасла тебе жизнь, ибо, если бы она пошла дальше, я бы безжалостно искромсал тебя этим мечом, а ей бы оставил жизнь.

—   Э-э, господин хороший, — возразил Валаам, — ведь я же тебя не видел, ты же не мне явился...

—   А я тебя и не спрашиваю, видел ты меня или не видел, — кричал ангел, сердито топая ногами, — я тебя спрашиваю, зачем ты бил невинное животное?

—   Но, милостивый государь, — заикаясь, говорил Валаам, — я ее бил, потому что она меня не слушалась, каждый бы так поступил на моем месте.

—   Нечего валить на «каждого», — рявкнул ангел, — речь о тебе, а не о «каждом». Она тебя не слушалась, потому что я ей так велел, а ты, когда бил ее, противился мне, твоему начальству, а, следовательно, и выславшему меня еще более высокому начальнику — Богу.

—   Но, почтенный, преподобный, уважаемый... — заикался Валаам, — я ведь не знал, как же я мог...

—   Опять разговор не на тему, — зло прервал его ангел. — Все вы одинаковы. Каждый грешит и говорит, что «не знал»; если таких слушать, то, пожалуй, преисподнюю придется закрыть. Ты объективно нагрешил, понимаешь? Ты объективно воспротивился Богу.

—   Понимаю, — грустно изрек присмиревший Валаам. Он стоял на дороге, маленький, толстый, несчастный, и вытирал пот с лысины. — Теперь я хорошо понимаю. Я — объективный грешник, ну, в общем, грешник. Один раз я согрешил, потому что не увидел тебя. Второй раз согрешил тем, что бил невинное животное. Третий раз согрешил тем, что вопреки запрету божьему хотел ехать дальше. Четвертый раз согрешил тем, что ругался с тобой. Сосуд я, грехом наполненный, падаль, для которой даже в аду быть слишком большая честь. О сколь грешен я, Господи! Помилуй меня! А все ведь от нее, от этой моей проклятой вспыльчивости.

—   Ну хватит, опять оправдываешься, — буркнул ангел, на сей раз уже спокойнее, добродушнее, — езжай дальше.

—   В какую сторону, господин? — спросил Валаам.

—   Туда, куда и ехал, — ответил ангел.

Валаам вскрикнул и зарыдал:

—   Но ведь ты хотел задержать меня, господин!

—   Я уже тебя задержал, а теперь ты можешь ехать дальше, — сказал ангел.

—   Что же ты меня тогда задержал, господин?

—   Кончай умничать, грешник! Так Богу было угодно.

Валаам, поникший, снова сел на ослицу, которая, трогаясь в дальний путь, ворчала:

—   Вот так, а мне хуже всего пришлось: мой господин понес лишь моральные издержки, а у меня спина до сих пор болит.

И потихоньку удалилась вместе с седоком.

Моральных выводов в этой истории много, но мы приведем лишь некоторые. Стоит отметить, что если бы ангел явился только Валааму, тот повернул бы ослицу, которая наверняка послушно сошла бы с дороги. Но тогда у него не было бы случая стяжать заслугу, ибо что это за заслуга — обойти видимое препятствие? Заслуга как раз в том, чтобы обойти препятствие невидимое, но этого-то он и не хотел сделать. 

Мораль первая: не пренебрегайте голосом скотины, ибо она порой знает лучше.
Мораль вторая: незнание — грех, и оправдываться неведением — значит усугублять старый грех новым.
Мораль третья: апеллировать к здравому смыслу в споре с абсолютным разумом — значит противоречить здравому смыслу.
Мораль четвертая: от объективной вины нас не освободит даже сам Господь Бог.
Мораль пятая: вот вам результаты, когда двое ведут себя рационально, но каждый исходит из своих предметных предпосылок.
Мораль шестая: такова жизнь.

(Перевод Ю. Чайникова) 

Я думаю, что любому, кто имел дело с вышестоящим начальством (а кто его не имел?) а над тем имелось еще более вышестоящее начальство, тому эта история о многом напомнит. 

И последний вопрос: для кого эта книга?

Мне вспоминается стихотворение, написанное одним из  московских поэтов: 

Теория перевода

Почтовые лошади просвещения
увязают в российском бездорожье
дураки не желают читать их письма
другие увязают в Интернете
и читают лишь то
что сами себе написали

Почтовые лошади просвещения
грезят о читателях:
о мудрых кентаврах
о свифтовских гуингмах

                                               Вячеслав Куприянов

                                               Источник: http://magazines.russ.ru/druzhba/2009/11/ku14.html 

Конечно, наивно было бы думать, что все наши читатели – кентавры или тем более гуингмы. Однако же вспомним слова великого пролетарского поэта: «Все мы, товарищи, немножко лошади, каждый из нас – по-своему лошадь». Особенно, если речь идет о переводчиках - "почтовых лошадях просвещения", по словам Пушкина.  Я думаю, что и эта изящно изданная книжечка найдет своего читателя, пусть даже и не кентавра! (АН)