Выпуск 46

Bilingua / Билингва

Бронислав Шварце и его переводы Лермонтова

Анатолий Нехай

  Среди работ польских переводчиков Лермонтова XIX века (его переводили, в частности, Владислав   Среди работ польских переводчиков Лермонтова XIX века (его переводили, в частности, Владислав Сырокомля и Теофил Ленартович) особое место занимают переводы польского революционера, участника подготовки Январского восстания Бронислава Шварце (1834-1904), проведшего в тюрьмах и ссылках 27 лет своей жизни.

  Сырокомля и Теофил Ленартович) особое место занимают переводы польского революционера, участника подготовки Январского восстания Бронислава Шварце (1834-1904), проведшего в тюрьмах и ссылках 27 лет своей жизни.

szwrceВ 1863 г. он был приговорён к смертной казни (замененной вечной каторгой благодаря вмешательству французской императрицы Евгении, так как был гражданином Франции).

До 1870 г.находился в заключении в Шлиссельбургской крепости, сидел рядом с Валерианом Лукасиньским, а после его смерти – в камере, которую перед ним занимал Михаил Бакунин. Был отправлен в ссылку в Туркестан, прожил 5 лет в крепости Верный (нынешний Алматы)  а затем –переведен в Сибирь.

В 1875-1877 гг. жил под полицейским надзором в Томске, где его опекал Бенедикт Дыбовский, затем был вновь арестован и после двухлетнего заключения в томской тюрьме отправлен в ссылку в Тунку Иркутской губернии, где ему довелось встретиться с Юзефом Пилсудским. В Тунке Бронислав  женился на сибирячке и прижил двух дочерей и сына.

 На родину Шварце удалось вернуться (вместе с детьми) лишь в 1892 году. Жил он в Галиции, занимался писанием воспоминаний и журналистикой. Умер в 1904 г., похоронен на Лычаковском кладбище во Львове. На похороны из Варшавы приезжал Юзеф Пилсудский, возложивший венок с надписью  «Другу и революционеру».

Писанием стихов и переводами Шварце стал заниматься еще в Шлиссельбурге, где последние два года его заключения режим был смягчен. Он получил право на переписку с семьей и начал получать книги. Узник написал там ряд сонетов и др. стихи.Большая часть переводов создана Шварце в  Томске, где он имел доступ к хорошей библиотеке и общался с другими ссыльными. Он переводил стихи Пушкина («Во глубине сибирских руд» и ряд эпиграмм). Некрасова и в особенности любил Лермонтова.

Революционеру Шварце близка была по духу бунтарская поэзия Лермонтова, и он перевел целый ряд его стихотворений. Это, прежде всего, «тюремный» цикл Лермонтова («Узник», «Сосед» ) описывающий так хорошо знакомый Шварце тюремный быт. Тяжелая солдатская доля, с которой он также имел возможность познакомиться во время заключения в крепости Верный, наша отражение в переводе лермонтовского «Завещания» («Наедине с тобою, брат…»).

Приводим некоторые переводы Шварце из Лермонтова, отличающиеся высокой культурой слова и верностью оригиналу. Переводчик не только сохранял мужские окончания, характерные для Лермонтова, но также строго соблюдал строфику, чередование мужских и женских клаузул.  

Особенно ему удавалась передача мелодии стиха. Но и лексика у него также гибкая и разнообразная, она передает характерные особенности языка оригинала: от простонародного в «Узнике»  и «Завещании» до высоко-патетического в «Пророке». Одного лишь не хватает в переводах Шварце — лирики. Так уж сложилась его жизнь.

УЗНИК

Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.

Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;

Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив...

Одинок я - нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;

Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.

СОСЕД

Кто б ни был ты, печальный мой сосед,
Люблю тебя, как друга юных лет,
Тебя, товарищ мой случайный,
Хотя судьбы коварною игрой
Навеки мы разлучены с тобой
Стеной теперь — а после тайной.

Когда зари румяный полусвет
В окно тюрьмы прощальный свой привет
Мне умирая посылает
И, опершись на звучное ружье,
Наш часовой, про старое житье
Мечтая, стоя засыпает,

Тогда, чело склонив к сырой стене,
Я слушаю — и в мрачной тишине
ои напевы раздаются.
О чем они — не знаю; но тоской
Исполнены, и звуки чередой,
Как слезы, тихо льются, льются...

И лучших лет надежды и любовь
В груди моей все оживает вновь,
И мысли далеко несутся,
И полон ум желаний и страстей,
И кровь кипит — и слезы из очей,
Как звуки, друг за другом льются.

 

WIĘZIEŃ

Otwórz, otwórz mi ciemnicę,
Daj mi światło, jasny maj,
Czarnooką daj dziewicę,
Z czarną grzywą konia daj.

Na oczętach swej pieszczotki
Złożę całus długi, słodki,
Zegnę dumną konia łeb,
I jak wicher pomknę w step.

Ale skała tu wysoka,
Mocny zamek kutych drzwi;
Gdzie daleka czarnooka
W pysznym zamku marzy, śni.

Śród zielonej fali polnej
Bez wędzidła, jak ptak wolny,
Rumak rzeźko igra, mknie,
Na wiatr ogon rozwiał się.

Samem, sam tu dla zagłady,
Nagie ściany, wieczna ćma;
Ledwie miga promyk blady
I gasnącym światłem drga.

Tylka słychać jak za drzwiami
Miarowymi brzmi krokami,
Aż więzienny tętni strop,
Niemy, głuchy carski chłop.

SĄSIAD

Ktokolwiek jesteś,smutny mój sąsiedzie,
Ja ciebie jak bliźniego kocham brata,
Mój przypadkowy druhu w biedzie,
Chociaż nas losów gra i więzień krata
Wieczna na świecie później tajemnicą.
.......................................................

Gdy niknącego  słońca blask rumiany
Purpurą barwi te ponure ściany
I ze mną żegna się i gaśnie,
Gdy na brzęczącym wspartym karabinie
Marzy i marzy ,potem zaśnie.


Wtedy  opieram o mur swoje czoło
I słucham-milczy już wszystko w około,
Twe śpiewy tylko dźwięki sieją;
Słów nie dosłyszę,ale w nich brzmi rzewne
Tęsknota,dźwięki jęczą,płaczą śpiewnie,
I tak łzy wciąż się leja,leja...

Lepszy mych lat miłość,nadzieją, wiara
I myśl odnawia dawne dzieje,
I żyją znów me żądze i marzenia
I kipi krew i z oka jak twe pienia
łza cicha wciąż leje,leję...
............................................

ЗАВЕЩАНИЕ

Наедине с тобвещаниеою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.

А если спросит кто-нибудь...
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря
И что родному краю
Поклон я посылаю.

Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали
И чтоб меня не ждали.

Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... все равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!

TESTAMENT

Sam na sam z tobą, bracie mój
Pomówię — słówka dwa.
Nie długo,bąknął lekarz dziś,
Już potrwa męka ta.
Do domu wkrótce wrócić masz,
Więc powiedz -ba! Ty naszych znasz,
I o los mój na świecie
Nikt bardzo nie dba przecie.

A jeźli o mnie spyta ktoś,
Tak kto bądź — słyszysz ty?
To powiedz, że tu kulka wskroś
Przeszyła piersi mi,
Żem zginął,jak nam każę car,
Że ze mnie doktór ciało darł,
I że się kłaniam pięknie
Ojczyźnie, choć krew cieknie.

Już pewno ojciec ani mać
Nie żyją w świecie tym...
Żal by mi było, przyznam się
Przyczynić smutku im!
A jeźle żyje kto z nich hen
To powiedz, żem do piśma leń
Że półk nasz het postali,
1 żeby nie czekali.

Sąsiadka była jedna tam;
Nak pomnę, dawno hej!
Ruciła, ona o mnie dziś
Nie spyta, po co jej,
Ty wszystko, wszystko powiedź jej,
Nie oszczędź, całą prawdę tnij;
Niech sobie raz zapłaczę...
To tyle dla niej znaczę!

ПРОРОК

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»

PROROK

Odkąd mi dał przedwieczny Bóg
Proroków wiedzę, co blask leje,
Jam w oczach ludzi czytać mógł
Ich grzechów, zbrodni straszne dzieje.

Jam mówił o miłości chrzcie,
Głosiłem prawdy zakon święty:
A za to kamioniował mnie
Mych własnych bliźnich tłum zawzięty.

I posypałem głowę swą
Popiołem, zbiegłem od rodaków,
W pustynię, twórca rządzi mną,
1 tak mię karmi jak swych ptaków.

Spełniając co im każe Bóg,
Ziemskie stworzenia mię słuchają;
I z gwiazd mam miliony sług,
Które radośnie mi mrugają.

A z czasem, gdy przez miejski szum
Przemykam się pospiesznie w cieniu,
Do dzieci prawi  starców tłum,
Z szyderstwem o wesołym brzmieniu.

Patrzcie! bo z niego przykład wam!
Pyszałek nie mógł zżyć się z nami;
A chciał szalony wmówić nam,
Że mówi Bóg jego ustami!

Patrzcie jak nisko głupiec padł:
Jaka twarz chuda i ponura!
Tak na nim świeci goła skóra,
Tak nim pogardza cały świat!

БЛАГОДАРНОСТЬ

За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя?
За месть врагов и клевету друзей,
За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.

WDZIĘCZNOŚĆ

Za wszystko, wszystko dziękuję ci Panie:
Za skrytą w namiętnościach mych zagładę,
Za gorycz łez, zatrute całowanie,
Za zemstę wrogów i przyjaciół zdradę,
Za płomień duszy spalony w pustyni;
Za wszystko, czym mnie życie oszukało...
I uczyń, Panie! by dzięków oddanie
Nie długo już dla mnie potrwało.